Содержание раздела

Ювелирные материалы

Ювелирные материалы >> Перламутр >> Часть 3

Перламутр и его применение в искусстве

III . Бокал из раковины наутилус с резьбой и гравировкой (немецкой работы XVII в.) (Императорский Эрмитаж)

Кроме названных раковин, главным образом доставляющих перламутр, мы должны упомянуть об одном виде, который особенно ценился в средние века, оправлялся в бокалы и был излюбленным на всём Западе. Это семейство Nautilus, – особенно же Nautilus pompilius, широкие очертания которой как бы предназначают её для кубка. Животное, обитающее в этой красивой раковине, имеющей размер 15—20 см, не улитка, как турбо, трохус и галиотис, и не устрицеобразный моллюск, как мелеагрина, а принадлежит к числу самых развитых мягкотелых, к головоногим (кефалоподам), этим морским хищникам, приводящим своими щупальцами в ужас всех меньших обитателей моря. Наутилус, в этом смысле, особенное чудовище, так как против 8—10 щупальцев у других подобных животных, у него их 96.
Самая раковина (табл. III, IV) плоская и закручена, состоит из немногих наростающих завитков. Она гладкая, а внутри перегородками разделена на ряд маленьких помещений (табл. VII). Последние обнаруживаются в поперечном разрезе при частом в XVII и ХVIII вв. применении раковины для бокала; иногда бокал внутри украшался резным изображением рыцарского шлема, сделанным путём использования этих перегородок и одного из завитков раковины.

Наутилус помпилиус достигает очень больших размеров. Раковина его белая матовая с жёлто-красными поперечными чертами. После шлифовки или травления кислотою выступает очень хороший белый перламутр, своим матовым блеском напоминающий шёлк. Слой его очень глубок. В прежнее время, как в Китае, так и на Западе, обрабатывали и этот слой раковины, и внешнюю её оболочку, причём орнамент и фигуры, работанные из последней, выступали на перламутровом фоне (табл. III). В средние века такие изделия ценились высоко. Наутилус помпилиус обильно распространён по всему Индийскому океану и тоже употребляется в пищу.

IV . Бокал из раковины наутилус
(немецкой работы XVII в.) (Императорский Эрмитаж)
В связи с перламутром, мы не можем обойти молчанием и раковины некоторых морских улиток, хотя и не имеющие перламутровых отливов, но уже давно, особенно в Италии и именно в Неаполе, обрабатываемые в камеи. Иные из них состоят, как и агаты, из красных и белых, правильно чередующихся, слоёв. Обработка их подобна резьбе по камню, причём рельеф режется настолько глубоко, чтобы он своим белым цветом выделялся на красном, зелёном или коричневом фоне. Подавляющее большинство этих камей представляют собою лишь незначительную ценность и составляют рыночный товар; лишь редко встречаются художественные экземпляры. Особенно в моде были такие камеи в первой половине XIX в., а в иных местах Европы и до конца 1860-х гг. (табл. XI, 4, 5).
К служившим для сего раковинам относится, во-первых, фарфоровидная Strombus gigas, иногда очень большая — до 1 фута высоты. Она очень тяжела и имеет узловатые бугорки. Окраска её жёлто-розовая с тёмными полосами, а входное отверстие ярко-розовое. Добывается она на Антильских островах и оттуда вывозится в Европу специально для выделки камей. Затем для той же цели служат Cassis и Triton, отличающиеся чудным цветом, тяжестью и толщиною стенок; Cassis madagascariensis доходит до фута высотою и находится в тропиках, Cassis tuberosa в Вестиндии и Бразилии, Cassis cornuta в Остиндии. Из рода Triton, принадлежащего к числу лучших и наибольших раковин, некоторые встречаются в Сицилии и на Алжирском берегу; лучшей расцветкой отличаются Triton tritonis из Индийского океана.

За недостатком места умалчиваем ещё о ряд раковин, менее важных, но всё же дающих перламутр или материал для камей.Обработка перламутра нелегка и требует работы резчика, шлифовщика, полировщика, формовщика и гравёра. В наше время это различные работники, специализировавшиеся по своей части; прежде всё делал один. Сначала раковины распиливаются, а затем резцом отделяются наружные слои. Затем чистые куски перламутра разрезаются, обтачиваются и формуются на станке и, наконец, полируются трепелом1. Уже давно применяются всевозможные травления и окрашивания перламутра; так, посредством раствора хлористого серебра в нашатыре можно достигнуть чёрного цвета.

V . Бокал из раковины породы турбо олеариус (немецкой работы XVII в.) (Императорский Эрмитаж)

Как сказано, применение перламутра в искусстве очень старо и начало его теряется в глубине веков. Китай, всегда более всех ценивший белый перламутр, употреблял его с незапамятных времён. Так как жемчуг очень высоко ценился во время классической древности, то грекам и римлянам, очевидно, был знаком и перламутр, но о применении его тогда мы почти ничего не знаем.2 Светоний рассказывает, что стены дворца Нерона и скипетры его украшены были перламутром (unionum conchae). Но от этих времён до нас почти ничего не дошло. Лишь в Лувре имеется статуэтка андрокефалического быка из синевато-чёрного стеатита, со вставленными кусочками перламутра, которым халдеи пользовались для инкрустаций столь же часто, как и слоновой костью.3

Индия и за нею весь мусульманский Восток всегда очень широко и охотно пользовались перламутром, оттуда попавшим на Запад, где уже в средние века с ним вполне освоились. Мы часто его встречаем в старых английских, французских, италианских и немецких инвентарях. Король французский Карл V владел в 1380 г. множеством вещей из "coquilles de perles"4, как тогда ещё назывался перламутр (название "nacre", прошедшее во Францию чрез Испанию, установилось лишь в последние годы XIV в.). Анне Бретанской в 1498 г. принадлежал табернакл с резным из перламутра Распятием. После Франциска I, имевшего в 1538 г. драгоценный "coffre de nacre", привоз мебели, выложенной перламутром или со вставками его, особенно распространяется во Франции, Англии и Нидерландах. Вещи эти шли из Индии, чрез Португалию. Заметим при этом, что до XVII в. применение перламутра ограничивается почти только инкрустациею; фигурные и резные изделия, как упомянутое Распятие, являются исключением, а подобные инкрустации доныне очень распространены на Востоке. Недавно, в 1904 г., стала известною любопытная вещь XVI в., вероятно, сработанная в Вифлееме и патриархом подаренная кому-либо из западных монархов. Это дивная модель церкви Гроба Господня в Иерусалиме, наборная из оливкового дерева и чёрного, из серебра, слоновой кости и перламутра.5 Наши описи XV и XVI вв. тоже знают такие работы и обозначают их "выложено раковинами" или "ложа набивана раковинами". Целый ряд прекрасных кубков из раковин, оправленных в серебро, с давних пор хранится в Москве, в Оружейной Палате. В Патриаршей ризнице имеется замечательный алавастр, покрытый перламутровой чешуёй, вероятно восточного происхождения. Предание относит его слишком далеко в глубь времён, но исторически известно, что он доставлен в Москву из Киева уже по перенесении туда кафедры всероссийского митрополита.

В начале XVIII в. Цедлер в своём "Universallexicon" 1739 г. особенно расхваливает великолепный венок, вложенный в туфовую доску, находившуюся в доме художника Дитриха ван Рейсвик в Амстердаме.

Жемчугу и перламутру, как и добываемой из того и другого "жемчужной эссенции", уже в древности, а затем и в средние века, приписывалась целительная и укрепительная сила, почему эта жидкость и употреблялась, как средство против всяких болезней. Состояла она, главным образом, из уксуса, который растворяет известковую основу жемчуга и перламутра. Жемчуг, растёртый в порошок, можно было всегда иметь в любой средневековой аптеке и позже вплоть до XVIII в. Самое знаменитое жемчуговое средство изобрели в конце XVII в. Попп и Агрикола; оно, якобы, удивительно укрепляло сердце и давалось при обмороках и бессилии. Сам Агрикола о нём говорит: "И жемчуг дан Богом человеку на пользу, а не для обвешивания им шеи и хвастовства". Из перламутровой пыли готовились также белила. Излюбленность бокалов из наутилуса может объясняться, независимо от приятности формы и привлекательности экзотики, отчасти и суеверием; так как жемчуг и перламутр укрепляют силы и сердце, то уже самое питьё из такой чаши казалось несомненно полезным. В Европе XVII век был решительным в смысле излюбленности перламутра. Это объясняется модною болезнью того времени – собирательством раковин, что появилась в Голландии и, подобно тюльпаномании, заразила другие страны в степени, которая нам удивительна. Эта "лихорадка раковин" длилась дольше, чем "лихорадка тюльпанов", а именно, ещё долго и в XVIII в., чему мы находим множество свидетельств во всех царских и частных кунсткамерах обоих столетий. После Голландии, где за некоторые редкие экземпляры платились совершенно баснословные цены, первыми идут собрания французские. Голландские торговые суда доставляли из далёких стран громадные сокровища раковин, а новые открытия мореходцев постоянно обогащали эту область привозом сортов ещё невиданных очертаний. Герцог Гастон Орлеанский, знаменитый своим собирательством во всех областях, составил особенно хорошее собрание раковин, которое завещал Людовику XIV.

К концу XVII в. раковины и другие морские редкости (как белые и красные кораллы и пр.) составляли уже заметный предмет торговли. Все антиквары, все торговцы предметами искусства и редкостями распространяли этот товар, прельщали им и рассылали его в страны, далёкие от моря. Во Франции в 1690 г. самое большое подобное собрание было у некоего Quesnel, который считался и лучшим знатоком. Роль эта в начале XVIII в. перешла к знаменитому E. F. Gersaint, продавшему своё собрание в 1749 г. за 17 000 ливров. В то же время были отличные собрания у герцогов Сюлли и Таллар, а в 1761 г. собрание Hameau, бывшего чиновником в С. Доминго, заняло 760 ящиков.6 В России раковины имелись в кунсткамере Петра Великого и в некоторых частных собраниях, например, у Строгановых.

В середине XVIII в. наступила мода на вещицы из перламутра, особенно на табакерки. Злой автор словаря "critique et pittoresque" 1768 г. так определяет слово перламутр: "Nacre ou coquille de perles. On en fait de fort jolis ouvrages et que les jolies femmes connoisent mieux qu’un bon livre". Впрочем, какой другой материал так подходит для нежных женских ручек, хотя бы по своей чудесной чистоте и прохладной приятной ровности? Цедлер говорит: "В большинстве собраний редкостей бывают отдельные кабинеты для всевозможных морских раковин, настолько ценимых любителями, что "ежовая раковина" (concha echinata Aldrovandi) доныне в Голландии продавалась за 30 гульденов, как сообщает Олеарий в "Готторпской кунсткамере", табл. XXIX, 4. Да, есть такие курьёзные люди, которые иную редкую раковину не уступят и за несколько тысяч талеров". Тот же Цедлер называет новейший и самый полный труд по раковинам: "Amboinische Raritäten-Kammer", автор которого, Rumpfius, "из-за слишком большого пристрастия к раковинам и слишком частого их рассматривания будто бы ослеп". Более ранними лучшими трудами он считает: Philippus Bonnani, Ricreazione del’occhio e delle mante nell’observatione delle chiocciole, Roma, 1681, и Martin Lister, Historia conchyilorum, 4 тома in folio, изданные в Лондоне в 1685–1692 гг. Лучшие кабинеты раковин в начале XVIII в. принадлежали Готторпской кунсткамере в Гольштейне и Фридрихштадтской в Шлезвиге, а также богатому купцу Jens Martens, тоже написавшему труд о раковинах. Кроме того хороши были многочисленные кабинеты при немецких княжеских дворах.

 


 

1 — Трепел – серовато-зелёный, матовый, шероховатый, легко растираемый минерал. Он содержит 90% кремневой кислоты, немного глины и железной окиси; название получил от города Триполиса в Сирии. Прежде он попадал на рынок лишь из Леванта; ныне его находят и в Богемии, Саксонии, Тироле и Баварии. Издавна он служит для полировки стёкол, металлов и драгоценных камней.
2 — Hugo Blumer. Gewerbe und Künste bei Griechen und Römen.
3 — Léon Heyzey. Autre taureau chaldéen androcéphale // Monuments et mémoires publiés par l'Académie des inscriptions et belles-lettres. – Paris, 1900. – T. 7.
4 — Havard. Dictionnaire de l'ameublement.
5 — Münchener Theologische Wochenschrift. – 1904. – № 7.
6 — Havard. Там же.

Полезное